Разговор на троих: Юлия Ауг, Лидия Шульга, Татьяна Краснова

Дата публикации: 7 декабря 2017 10:36

Встретились однажды христианин, атеист и агностик. Актриса и режиссер Юлия Ауг (атеист), преподаватель журфака МГУ Татьяна Краснова (христианин) и предприниматель Лидия Шульга (агностик) уже были, конечно, знакомы, но ради этого разговора встретились специально — ответить на вопросы журналиста о самых важных для каждого человека понятиях: в кого или во что можно верить. О жизни. Смерти. Любви.

- Мы не можем обойтись без основополагающего, без базы. Поэтому я прошу каждую дать определение своему мировоззрению. Не из справочника атеиста, Википедии или Катехизиса. Мне интересно как лично вы определите: во что, в кого вы верите или не верите и почему.

Татьяна Краснова: Изначально и непреложно я верила в то, что у мира вокруг меня есть Автор. Точнее – Художник. То есть, Творец всего видимого и невидимого.

Мое мировоззрение – это мировоззрение винтика в Его грандиозной мастерской, одного из миллиона оттенков на Его палитре. При этом я непреложно ощущаю Его любовь. Это удивительно, потому что Он не просто больше меня, Он неизмеримо лучше. Например, талантливее.

Это очень простая пропорция: я беру в руки кисть и создаю примитивный одномерный рисунок. Он берет в руки материю и создает воробья – полное и окончательное совершенство, к тому же способное лететь по воздуху. Что это значит? Для меня – то, что мне неимоверно повезло попасть в Его мастерскую, видеть созданные Им шедевры, ощущать Его присутствие в мире. По возможности, не гадить в этой фантастической мастерской.

Я не верю в то, что Он наказывает, потому что Художник и каратель – это разные профессии.

Ну, и еще я верю в то, что нас ждет не смерть, а огромная Встреча. Без этой веры моя жизнь была бы слишком ужасна.

Лидия Шульга: Видимо, я агностик. Я верю в существовании некой высшей силы, МРЗД (мироздание), Бога. Но сомневаюсь в возможности доказать как существование, так и отсутствие его. При этом я, несомненно, христианский агностик экуменического толка. Думаю, такая каша в моей голове из-за воспитания в строгом атеизме. Знакомство с Библией у меня было по книгам Зенона Косидовского и Лео Таксиля. Да и последующее образование с упором на марксизм-ленинизм не способствовало развитию нормальных философских взглядов.

Юлия Ауг: Если говорить о вере как о фундаментальной категории религиозного восприятия мира, я не верю. Я не знаю, что это такое. У меня нет опыта Веры. Я не верю ни во что. Потому что Вера предполагает безусловное принятие непознаваемого и сверхъестественного. Я так не умею. Я опираюсь на свой опыт. Если говорить о более простых, бытовых вещах, я верю, что наука рано или поздно, найдет объяснение тому необъяснимому, что кажется сверхъестественным. Хотя лично я со сверхъестественным не сталкивалась. Еще я верю в любовь и дружбу.

- Как и почему возникло столько разных теорий появления Вселенной, космоса, планет, человека?

Лидия Шульга: За меня все сказал Монтескье: "Если бы треугольники создали себе бога, он был бы с тремя сторонами".

Юлия Ауг: Мне думается, что все разнообразие космологий обусловлено различными условиями развития этноса. Климатическими, экономическими, социальными. Кстати, не так уж их и много. Креационизм (вселенная созданная творцом) и все остальные (научные теории). Монотеистический креационизм и пантеистический креационизм разнят детали. Научные теории разнит метод.

- Одни, как я, верят в Бога непреложно и с самого детства. Другие также истово не верят. Между тем, в сложных жизненных ситуациях практически все обращаются к Нему: с молитвой о помощи, с гневными упреками, с просьбами или проклятиями. Как вы это объясните?

Юлия Ауг: Я объясняю это слабостью человеческой натуры. В тот момент, когда тебе очень плохо, и ты не справляешься с жизнью, тебе хочется иметь кого-то выше тебя: могущественного Отца, который отменит твои страдания, если хорошо попросить. Хочется возложить ответственность за свою жизнь на него. Это психологическая уловка, и это не работает, я пробовала. Когда поняла, что не работает, перестала.

Я не могу себя назвать истово неверующей. Я выросла в атеистической семье. На книжных полках в нашем доме стояли Библии разных изданий. Папа занимался атеистической пропагандой и хорошо знал Библию. Я очень рано прочитала Ветхий Завет, ужаснулась кровавости древнего Бога иудеев и надолго оставила это чтение. А потом я стала самостоятельно искать Бога. К сожалению никакого божественного присутствия в мире я не обнаружила. Поэтому я, конечно, в минуты отчаянья обращаюсь к Богу и Отцу, потом сама себя ругаю за лицемерие.

Лидия Шульга: Кто в море не тонул да детей не рожал, тот богу не молился. Думаю, что даже верующие, воцерковленные люди зачастую произносят слова молитв привычно, поверхностно. Воспитанный человек произносит "спасибо" как форму вежливости, возможно, не испытывая благодарности. Так и с молитвой. И только когда подступает самый край, когда ничего нельзя отменить, сделать, отказаться — "я не буду, я не хочу", то с криком "МАМА!" мы обращаемся к Отцу. В эти отчаянные моменты, когда человек беззащитен и беспомощен, он как ребенок забывает о себе и просит помощи, защиты и спасения у "старших". Возможно "коллективное бессознательное" дает образ Отца, который только и может спасти и помочь, и Матери, которая утешит, простит и пожалеет.

Винить и проклинать бога в минуты отчаянья могут только те, кто верит и не сомневается в его существовании.

Кстати, а почему верующие люди рыдают на похоронах — только потому, что себя жалко (на кого ты нас покинул?). Потому что если ты веришь в жизнь вечную, то радуйся — твой близкий теперь у Отца, земные страдания закончились. У меня ровно такие чувства были, когда умер папа. Я не понимала, почему все рыдают. Внутри меня был покой — теперь с ним все хорошо.

Татьяна Краснова: Я ни разу не видела человека, который не верил бы в Бога. Видела много атеистов. Но атеизм – это всего лишь способ соотнести себя с Богом. Очень люблю воинствующих – люди всерьез ругаются с Тем, кого провозглашают несуществующим.

Ну и банальное скажу: в падающем самолете атеистов не бывает.

Я и в детских раковых больницах их не видела. Чем ближе к краю, тем к Нему ближе.

- Кем бы мы себя не считали, какой бы душевной организации не были, к какой религии не относили, в нашем бытии есть понятия общие, единые, при этом каждая из вас считает, что они имеют абсолютно разные истоки, происхождение. Это жизнь и смерть. Я, кстати, сейчас не буду просить вас рассказать, во что вы верите. Объясните мне, отчего иная (противоположная) точка зрения — ложная установка. Отчего невозможна для верующего человека позиция атеиста и наоборот. А что думает о том и о другом агностик?

Лидия Шульга: Поскольку я агностик, то для меня нет ложной установки. Я не знаю, какая позиция правильная. Я искренне завидую людям, которые верят в воскрешение, в жизнь вечную. Как бывший физик я нуждаюсь в экспериментальном доказательстве. Как человек, воспитанный советской школой, я верю, что жизнь есть способ существования белковых тел (хотя вполне допускаю существование неорганических форм). Соответственно, смерть — это прекращение жизни, прекращение существования тела. А душа? Душа, очищенная от всего телесного (возраста, профессий, привычек и привязанностей), надеюсь, обретает место там, дома.

Юлия Ауг: Ну, отчего невозможна? Возможна. Я как раз довольно легко ставлю себя на противоположную позицию и, как мне кажется, понимаю ее. Я не знаю, что говорят верующие о рождении, но то, что говорят верующие о смерти, мне кажется, знаю. Верующие говорят о вечной жизни души. О мучении или блаженстве, которое испытает душа после смерти физического тела. Да, такая позиция мне понятна, но действительно кажется ложной. Во-первых, это как раз то, что невозможно доказать. Этому нет ни одного свидетельства. Никто оттуда не возвращался. Именно оттуда. Не из пограничного состояния клинической смерти, а оттуда, из того состояния, когда мозг умер и запустить его работу уже невозможно. Я в 6 лет пережила клиническую смерть, на какое-то время у меня остановилось сердце. Я не видела ничего о чем говорят те, кто тоже пережил это состояние, я вообще ничего кроме абсолютной пустоты не помню. Меня "выключили", а потом "включили". Я помню, как врачи забегали, помню растерянное лицо папы, потом пустота, а потом я открыла глаза уже в другом месте. Не в приемном покое, а в палате. Все. Никаких тоннелей со светом в конце, никаких взглядов со стороны. Позиция атеиста довольно жестока. С жизнью тела заканчивается все. Я не верю в загробную жизнь, значит я не оставляю себе ни шанса, ни надежды на встречу с любимыми за пределами материального мира. Мне кажется, что вера в загробную жизнь и вечную жизнь души это психологическая уловка, дающая надежду на встречу с одной стороны и держащая в повиновении с другой. Если ты грешил и совершал плохие поступки, твоя душа будет страдать бесконечно.

Бесконечно — что может быть страшнее для человека? Страх божий перед бесконечностью страдания. Это хороший принцип манипуляции, как мне кажется. Если ты сам себя не можешь обуздать, тебя, возможно, обуздает страх перед бесконечным страданием. Но что есть страдания души? Это же не котлы с кипящим маслом, не ледяное озеро Коцит, которое, кстати, заимствовано Данте из эллинской мифологии, в которой является притоком Стикса, рекой печали и страданий. Как мне кажется, все описания страданий и блаженства загробного мира очень примитивны принципиально, чтобы быть понятными человеку. Простому человеку из плоти и крови. Все страдания и все блаженства рассчитаны на тело. А тела-то у души и нет. С телом душа рассталась и оставила его здесь на съедение червям. А что там, во внетелесном мире, никто не знает. Думая, что моя жизнь заканчивается в момент смерти, я лишаю себя надежды, но и лишаю других возможности манипулировать мной. Я несу ответственность за свою жизнь перед собой, своими близкими и перед своей совестью. Вполне возможно, я заблуждаюсь. Но иначе я думать не умею. И я допускаю, что это именно моя точка зрения ложная.

Татьяна Краснова: Насчет жизни – мы с тобой знаем очень много людей, которые живут по-христиански, исповедуя "атеизм". Знаем многих, кто делает наоборот. Их установка кажется мне более ложной, чем установка "атеистов".

Что касается смерти, то до сей поры оттуда никто не вернулся – ну, как минимум, никто не вернулся, чтобы лично мне рассказать, чья установка была истинной. Моя дает мне силы вставать утром.

- Я - странный христианин, поскольку по натуре, по заданности своей я ближе к материалисту. Мне проще принять, что когда я умру, меня в земле съедят черви, и тем дело и кончится. А все от того, что мне непонятно, как это: после смерти меня ждет вечность. Это не боязнь ада и непрощения моих грехов. Даже если сейчас спустится апостол Павел и скажет, что я по блату отправлюсь в рай, мне все равно неясно, насколько я туда отправляюсь? Вечность — это сколько? Это как?

Татьяна Краснова: Я помню один август на даче. Мне было лет 13. Я ночью вытащила старенький шезлонг в сад, легла в него и смотрела в звездное небо, пытаясь ответить на твой вопрос: бесконечность – как это?

Это очень красиво. Это мерцает звездами и галактиками, шепчется о чем-то, дышит и смотрит вниз. И там больше нет времени.

Дальше – не знаю. Помрем – увидим.

Юлия Ауг: Я тоже это не очень понимаю. Хотя меня, в некотором смысле, удовлетворяет графическое изображение бесконечности. Вечное движение по замкнутому пути. При том замкнутому на самое себя. Круг, шар, восьмерка, лента Мебиуса. Кстати, Уроборос — змей кусающий себя за хвост — один из древнейших символов бесконечности. Абстрактно понять "бесконечность" я не могу.

Лидия Шульга: В математике есть понятия "несчетное множество", "бесконечность", "бесконечно малые величины", есть правило Лопиталя о раскрытии неопределенностей типа "ноль делить на ноль" или "бесконечность делить на бесконечность". И это самая простая математика, для первого курса. Категория "вечность" никак не коррелирует с временем, поэтому в рай ты попадешь ни насколько. Ты просто туда попадешь. Там времени нет, не было и не будет.

- Есть еще одна очень сложная и одновременно простая вещь. Каждый из нас с этим сталкивается время от времени, давая удобное (в соответствии со своими установками) объяснение. Я говорю о чудесах. Конечно, что-то можно объяснить с научной точки зрения, бывает и шарлатанство, и подлог (причем, явный подлог даже для человека верующего). Но, полагаю, время от времени каждая из вас сталкивается с вещами практически необъяснимыми. Как вы их для себя решаете?

Юлия Ауг: Мне очень жаль (себя в первую очередь), но я никогда не сталкивалась в своей жизни с вещами необъяснимыми. С тем, что принято называть чудом. Хотя почти чудо несколько раз происходило рядом со мной. И такие события конечно вызывают и удивление, и радость. Но я всегда нахожу, в каждом из этих событий (пусть небольшой процент) для материалистического объяснения произошедшего события.

Татьяна Краснова: Я для себя решаю с благодарностью. Я рассказывала тебе о том, как в 90-е я возила толпу умственно отсталых детишек в Троице-Сергиеву Лавру. Тогда среди лютой зимы моих кое-как одетых, полуголодных детдомовцев отогрела натуральным жаром рака с мощами Сергия. Объяснения у меня нет. Есть любовь…

Лидия Шульга: Чудеса, конечно, случаются — происходят события, которые невозможно объяснить в рамках существующих на данный момент теорий. Но это значит, что мы просто пока еще не знаем (и неочевидно, что когда-нибудь узнаем) механизм, законы природы. Я считаю самым большим чудом сам мир и жизнь. От мира (природы) испытываю восторг и восхищение постоянно. И от человеческого гения. Но и тут, и там — это божественное начало.

- Как член РПЦ я слышу и добрые слова, но и немало критики и в свой адрес, и в адрес Церкви. И "моего" Бога заодно. И совсем недавно я подумала, что отношение к Церкви (синагоге, мечети) зачастую переносится на отношение к Богу, будто они — одно и тоже. Разубедите меня, если я ошибаюсь.

Лидия Шульга: Не согласна. Есть перенос отношения (как правило, негативного) с конкретных православных на всю РПЦ, с конкретных католиков — на Католическую церковь, то же самое с мусульманами. То есть с людей (членов церкви) на сам институт. Но не на Бога.

Юлия Ауг: Не ошибаешься. Я тоже это вижу. Очень часто негативное отношение к людям Церкви переносится на Бога. И позитивное тоже. Очень грубо: хороший батюшка — хороший Бог, плохой батюшка — плохой Бог. Ну... это очень по-человечески: Бог далеко, Церковь близко, и они одно целое. "Кому Церковь не мать, тому Бог не отец". "Муж и жена одна сатана". Очень по-человечески. Я вообще в последнее время думаю: если предположить, что Бог есть, то к нему нельзя применять наши человеческие законы и суждения.

Татьяна Краснова: О да. Назвав себя христианами, мы стали послами своих Церквей в мире. И ты отвечаешь за то, что ляпнул с амвона (или с экрана) какой-нибудь "старчик", и я отвечаю за все грехи, начиная с инквизиции…

Вот почему нам неплохо бы попытаться жить так весело и с таким огоньком, чтобы люди, глядя на нас, спрашивали: "А с чего это ты такой классный?!" А мы бы им в ответ гордо: "А это потому, что я православный!" Ну, или католик, в моем случае.

- Кстати, вы заметили, что такого нет, когда люди говорят о буддистских дацанах в Бурятии или тибетских монахах?

Лидия Шульга: Я не знаю, что говорят о буддийских монахах внутри буддийского сообщества. Зная людей, думаю, и там полно холиваров. А переносить негативное отношение с конкретного человека там не на кого — все-таки у буддистов сообщество, а не религиозная организация (церковь), да и бога-творца у них нет.

Татьяна Краснова: А что там в Тибете говорят о тибетских монахах – не знаю. Тут их пренебрежимо мало. Что о них в России говорить… Зато наши с тобой единоверцы дают прикурить…

Юлия Ауг: Конечно, нет. Где, например, Иволгинский дацан, и где мы? Они слишком далеко, эти монахи, и никак не влияют на нашу жизнь. А РПЦ влияет на нашу жизнь. И живет у меня дома, даже у неверующей меня. Потому что принимает активное участие в политической и общественной жизни государства. Я постоянно нахожусь во внутреннем диалоге с РПЦ, хотя не имею к ней никакого отношения. Я постоянно читаю или слышу, что тот или иной священник так или иначе высказался по поводу какой-то важной темы. Это первое и главное, как мне кажется.

И второе. Буддизм, в отличие от православия, пантеистичен. На кого переносить позитив или негатив, который вызывают монахи? На то множество будд и их воплощений, которые они почитают? Сегодня я буду сердиться на Будду Майтрейю, а завтра на Зеленую Тару?

- Наверное, есть те, кто прожил легкую беззаботную жизнь — очень рада за них. Но каждой из нас пришлось принять свою долю страданий, порой, весьма тяжелых. Испытания нам даются ради достижения высшей цели, чтобы мы спаслись? Стали лучше? Если нет, тогда для чего они?

Юлия Ауг: Я ничего не знаю про высшую цель. Мой покойный муж, часто повторял: "Без страданий хороший человек не получится". Я с ним согласна. Проходя жизненные испытания, мы становимся мудрее и сострадательнее. Если, конечно, не обозлимся.

Лидия Шульга: Страдания просто случаются. Ни "для чего". Ни "за что". Просто происходят какие-то события в результате сочетания очень многих факторов в конкретный момент времени в определенном месте. Shit happens! Мне претит подход о "посланных на мою голову испытаниях". Никто ничего не посылал, это просто жизнь. Испытания, это когда берут штуку и давай ее испытывать: какую температуру выдержит, какую нагрузку на изгиб, а если при этом охладить до нуля, а напряжение подать? А еще хлором? А потом спать не давать? И что в конце? Выдержала штука, молодец, ставим штамп "годен" или на переплавку? Мне очень не нравились эти истории в Ветхом завете про испытания, провокативные они. А вот извлекать уроки из негативных обстоятельств, анализировать свое поведение и вносить коррекцию в свои представления о мире и об окружающих — это мы можем. Станем ли мы лучше после этого? Возможно. Но может быть и нет. Кто-то от перенесенных страданий становится сильнее и жестче, кто-то добрее, а большинство злобнее и ожесточеннее.

Татьяна Краснова: Одно я знаю непреложно и буду повторять без конца: мой Бог – не каратель.

А страдания… Мое объяснение ты знаешь, я процитирую тебе то, что однажды сформулировала: сейчас мир напоминает комнату с заклеенными намертво окнами, в которой… ну, скажем, курят. Так курят, что под потолком коромыслом висит сизый дым и почти невозможно дышать. Наша злоба и ненависть — облака этого дыма.

Я рявкнула на кого-то в метро — облако едкого дыма поднялось к потолку. Не простила какую-то мелочь — еще облако. Соврала ради своего удобства — еще одно…

С нами в этой комнате наши старики и дети. Те, кто послабее нас.

Мы кое-как приспособились.

Наши легкие черны, в глазах у нас темно, но мы большие и сильные, мы справляемся.

Наши дети задыхаются первыми.

Мы спорим, кричим, мы чуть не деремся, дым все черней и удушливей, и вот уже их плача не слышно за нашими криками, но кто-то оборачивается и говорит: "Смотрите, он задыхается!"

Странно, но тут мы вспоминаем о Боге.

Мы требуем от Него справедливости. Мы хотим знать, как это вышло, что Он "наказал" самого маленького и слабого.

Он не может нам ответить. Он держит за руку того, кто задыхается в люльке. Там Его место, и с этого места Он не уйдет.

Я знаю, что нужно делать. И вы знаете. В общем, в этом нет ничего сложного. Надо перестать дышать ненавистью и злобой. И еще. Надо постараться влезть на табуретку и приоткрыть окно. Хоть чуточку. И подтащить к щели тех, кто еще не задохнулся.

- Пусть я буду еще и христианин-фаталист. Поговорим о судьбе. Она существует? Наш путь предопределен кем-то (чем-то) или мы в состоянии сами управлять процессами, происходящими с нами? Если можем, тогда почему мы не избежали тех самых страданий?

Татьяна Краснова: Трудно в нее не верить, когда один из нас рождается с ДЦП и попадает в младенчестве в детский дом, а другой рождается во дворце, и при этом невероятно хорош собой и к тому же поет как ангел.

Но вот что мы сделаем – каждый со своим раскладом – это большой вопрос. Примеров много…

Юлия Ауг: Судьба... Судьба есть. И я не возьмусь с этим спорить. Судьба — одна из ключевых и универсальных категорий человеческой культуры. Нет ни одной религии и ни одной философии, в которой бы не говорилось о судьбе. Благодаря многовековому опыту взаимодействия человека и мира, мы имеем эту фундаментальную категорию. Судьба есть не только у человека, судьба есть у народа, у этноса. Но, помимо судьбы, есть и еще одна категория — свобода выбора. Человек всегда может им воспользоваться, приложить волю и, возможно, изменить судьбу. Мне кажется, что истина где-то на пересечении этих категорий. Свобода выбора дает человеку ощущение ответственности за свою судьбу. Почему мы не избежали страданий? Ну, объективно от свободы нашего выбора зависим только мы, весь остальной окружающий мир не принадлежит нам, и мы не имеем над ним власти, даже самые близкие — это отдельные от нас личности. Взаимодействуя с окружающим миром, мы испытываем разные эмоции от счастья до страдания и получаем бесценный опыт.

Лидия Шульга: Наш путь, несомненно, предопределен — мы рождаемся, а потом умираем. В промежутке часть должна еще размножиться и передать знания/опыт следующим поколениям. Правда, Франклин говорил, что еще надо уплатить налоги. Невозможна жизнь без страданий, ибо наш мир — бинарный, есть свет и тьма, добро и зло, есть страдания и есть — нет, не счастье - но избавление от страданий. Просто температура не есть ни высокая, ни низкая — она становится высокой или низкой в сравнении с чем-то.

Можем ли мы управлять своей жизнью? Да, во многом. Но результат не всегда (никогда) не будет таким, каким мы его хотели бы видеть, не такой ценой и не в то время. Потому что кроме наших решений и действий будут и действия других людей, природных факторов и просто случайности (маловероятные факты). Ну, не станет коротконогая девочка звездой классического балета. А вот звездой стрит-данса может. А человек без абстрактного мышления не станет математиком, но он будет филологом или хирургом. И у нас всегда только одна попытка, и мы никогда не узнаем, что бы было, если бы мы не сделали то, что сделали, и наоборот. Мы можем попытаться еще раз, но это будет уже в другое время. Развитие — это всегда преодоление, это ресурс (время, физические и душевные силы). Кстати, это мой постоянный вопрос к взрослым (имеющим опыт и разум) людям: вот мы так мало и так тяжело живем, так почему мы мучаем друг друга? Почему не говорим друг другу правду хотя бы иногда, почему так редко прощаем друг друга и так скупо жалеем? Почему мы особо беспощадны к близким? Себе я задаю эти вопросы постоянно, и ответ про лень, душевную тупость и мизантропию знаю.

- Должно же нас всех что-то объединять или нет? Я за первое. И пусть нас объединяет Любовь. Что такое любовь? Настоящая.

Лидия Шульга: Я не буду ничего писать про любовь, потому что я, будучи христианским агностиком, постоянно чувствую любовь Господа к нам. И если эта любовь — вера, то да, я верую, потому что чувствую и принимаю, не требуя доказательств.

Юлия Ауг: Любовь — это принятие объекта таким какой он есть, не таким, как бы тебе хотелось, не таким, каким ты себе его придумал, а таким, какой он есть. Любовь — это терпение и прощение, любовь — это свобода и отсутствие желания присвоить.

Когда был жив Андрей, мы часто с ним говорили, что настоящая любовь возможна только между отдельными друг от друга самодостаточными личностями. Такая любовь строится на доверии и не проявляет ревности. А еще любовь это химия. Потому что ты изначально чувствуешь к тому или иному встреченному тобой человеку симпатию или антипатию. Хотя и из того, и из другого может вырасти любовь. А еще есть любовь безусловная — любовь матери к ребенку. Любовь Бога к детям своим. Я могу в него не верить, но я не могу отрицать эту категорию, которая существует в мире — агапэ — любовь безусловная. Хотя, как мы знаем на личном опыте, безусловная любовь родителей превращается в тюрьму, если родители вовремя не отпустили детей на волю. Потому что включающийся как следствие жертвенности деспотизм уничтожает любовь.

И, пожалуй, самое главное, что я узнала на личном опыте, любовь не заканчивается с физической смертью. Любовь сильнее смерти.

Я позволю себе воспользоваться христианской мудростью: "Любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится".

Татьяна Краснова: Что нас объединяет – так Он и объединяет. Господь наш. Неважно, веришь ты в Него, или нет. Он-то в тебя верит… Он и есть Любовь. Настоящая.

---