Нет, ничего я позабыть не смог: Кондратьев и «его» война

Дата публикации: 23 сентября 2019 17:14

Вы были первыми в моем пути военном

И в памяти моей все двадцать лет живы

Вот почему сейчас, в шестидесят первом

Я к вам пришел... Но... где же вы?

Вячеслав Кондратьев

"Деревни русские…",1961 год

Почти 20 лет длился путь фронтовика Вячеслава Леонидовича Кондратьева к первой литературной публикации. Попытку написать что-то о "своём" Ржеве он сделал лишь в 1960 году.

Напечатав около трёхсот страниц, как он их назвал, "ржевской прозы", Кондратьев почувствовал острую необходимость вновь побывать на местах тех боев. Взял рукопись и поехал.

Сейчас иду дорогой старой ржевской,

Распутица и грязь, как и тогда.

Иду то полем, лесом, перелеском,

Иду... в давно ушедшие года...

Когда началась война, Кондратьев был двадцатилетним солдатом, служившим на Дальнем Востоке. Он просил о немедленном переводе в действующую армию и в декабре 1941 года ушел на фронт, а в 1942 году был уже под Ржевом. Здесь он впервые узнал, что такое война, увидел смерть и понял, что значит быть и оставаться человеком среди кровавого бесчеловечия.

И вот спустя два десятка лет он снова вернулся туда, к той, что "схватила за горло и не отпускала".

И в памяти все ярко, зримо всплыло

О чем, как о небывшем говорил порой

И понял я — все это было!

Ни с кем другим, а именно со мной..

"Я стал жить какой-то странной, двойной жизнью: одной – в реальности, другой – в прошлом, в войне". Для того чтобы найти именно те слова, которые смогут выразить "его" войну, он вновь прошёлся по Овсянниковскову полю. Бывшая передовая опять всколыхнула страшные воспоминания. Он прочитал свою рукопись и понял, как не надо говорить о войне. Но для того, чтобы показать ее истинное лицо, ему понадобилось ещё более 10 лет. Эти годы дали возможность Кондратьеву по-новому увидеть те события. "Потому и не смог писать сразу, по горячим следам, что, кроме собственного опыта, тогда у меня ничего не было..."

Мне много лет ночами снилось это:

Вот я иду опять к передовой.

Кругом знакомые приметы,

Но не могу найти я рощи той.

Воспоминания военных лет и годы жизни после них соединились в единый образ. Кондратьев начал писать, и в 1979 году была опубликована его первая повесть "Сашка", действия которой разворачиваются близ Ржева. Это честное, горькое и одновременно трогательное произведение о простом солдате. Сколько их было таких на фронте? Постоянные атаки, обстрелы, ежеминутный риск быть убитым, жестокость и смерть, но, несмотря на это, в сашкином сознании не умалилась цена человеческой жизни.

И первый страх... И первый выстрел...

И мертвый лунный свет ракет...

И пуль трассирующих искры...

И страшный, как кошмар рассвет...

В этих условиях главному герою удается сохранить замечательно чистую душу. Он, выполняя свой солдатский долг, берёт голыми руками фашистского "языка", но отказывается его расстрелять по приказу комбата. Сашка остается верен своим внутренним принципам: стрелять в безоружного, пусть и немецкого солдата, бесчеловечно. Именно тема гуманности на войне проходит лейтмотивом через всю повесть. Реальный Сашка – 17-летний Александр Капустин — взял в плен немецкого ефрейтора, атаковав пулеметный расчет противника. Он был награжден медалью "За отвагу", а через несколько месяцев отважный разведчик героически погиб в бою.

Произведения Кондратьева – это своего рода дневники войны, написанные её солдатами.

И в памяти все ярко, зримо всплыло

О чем, как о небывшем говорил порой

И понял я — все это было!

Ни с кем другим, а именно со мной...

Но в этих дневниках война – это больше чем героизм и победы, "моя война – это стойкость и мужество солдат и офицеров, это страшный пехотный бой, это мокрые окопы, это также нехватка снарядов и мин..." Все события ржевского периода, вроде бы уже известные, в повестях Кондратьева приобретают новый смысл и значение. Он первый, кто затрагивает в теме войны право человека на выбор. В 1991 году в свет выходит повесть "Искупить кровью", которая открывает смысл подлинного героизма. В центре повествования – штурм деревни Овсянниково, но решающим эпизодом всего произведения становится отступление наших солдат. Почему? В этот момент оголяется проблема выбора на войне и ответственности за принятое решение. Ротный Пригожин ценой немилости со стороны начальства и, следовательно, собственной жизни отдает приказ отступать и спасает солдат.

И страх и смерть, и кровь и голод,

И боль утрат и горечь неудач,

И наступления, которые как Молох,

Нас забирали без отдач.

С реальным Евгением Ильичом Пригожиным Кондратьев "познакомился" через переписку. Ветеран Великой Отечественной войны отправил писателю письмо-благодарность, в котором восхищался его творчеством. "В моей любимой "лейтенантской прозе" Вас особенно выделяет степень психологической правды, свой угол зрения. Уровень художника определяется той близостью к читателю, когда мысли и чувства выглядят собственными", – написал Пригожин. Евгений Ильич в отличие от Кондратьева ушел добровольцев на фронт уже зрелым 30-летним мужчиной. Для писателя было особенно ценно встретить единомышленника, который пережил ржевские события, но благодаря жизненному опыту более глубоко и детально анализировал их. "В эту войну ушли добровольцами два миллиона человек, справедливо убежденных, что без них не победить. Войну выигрывают не сверх-люди, а наша Победа – достояние всего народа, а не одиночек, – делился своими мыслями ветеран и признавался, – позже я был счастлив, что не отсиделся в тылу, иначе бы не смог сам себя уважать". Он дослужился до капитана и был награжден медалью "За отвагу".

Пригожин и Кондратьев много рассуждали о психологии человека на войне, о мужестве солдата и о том, что существует огромная пропасть между подлинным и экранным героизмом. Так пережитые ужасы под Ржевом и желание рассказать "о своей войне" объединили двух солдат и подарили одни из самых правдивых произведений о ней.

"Далёкие вроде бы годы вдруг приблизились вплотную. Даже запахи войны чуял я порой", – писал Кондратьев. И удивительным образом в своих произведениях он достигал эффекта почти физического присутствия внутри созданной им военной реальности.

Там много было лип... Их нет теперь,

Но та, одна, стоит... И в горле вдруг комок

И в прошлое раскрылась настежь дверь,

Нет, ничего я позабыть не смог!

---